ПЕСОК В ПОСТЕЛИ

— Пора тебе жениться, — сказал Саад, поцеживая зелёный чай.

 

Вот уже четыре года я подметал полы в его парикмахерской. Всё это время Саад носил одни и те же сандалии, зато женил обоих сыновей. Свадебные платья невест были расшиты золотыми нитями, стадо барашков сложило головы на алтарь любви, а вино везли бочками с мыса Бон.

 

Жениться мне не хотелось. Мир казался больше, чем небо, и интереснее, чем мамины сказки. Я только начал осваиваться в нём, потому ответил Сааду:

 

— Кто пойдёт за такого бедняка, как я? Где найду невесту, которая не мечтает о красивой свадьбе?

 

Саад достал сигарету, задумчиво выкурил её и сказал:

 

— На песке.

 

На следующий день он дал мне корзину с фруктами и отправил на пляж. Июнь только занимался, но море у наших берегов уже нагрелось. Люди из северных стран лежали под зонтиками и пили коктейли, позволяя голове пустеть, а сердцу наполняться счастьем.

 

По вечерам, когда пробуждались желания, а в барах делали музыку погромче, я оставлял корзину с фруктами под кустом и, как советовал Саад, приглашал женщин на медленные танцы. Иностранки успевали сменить купальники на платья, а губы их становились красными, как плащи римских легионеров. Я, одетый в белые брюки и рубашку, причесанный Саадом — лучшим мастером в городе, приглашал на танец ту, которую хотел соблазнить. Потом писал на песке её имя, справа налево, гипноз арабскими узорами — работало. Для продолжения я заранее присмотрел густую тень за бамбуковым баром. Песок там чистый, без верблюжьих колючек, а море плескалось так близко, что наутро прилив смывал все следы. Я был благодарен Сааду за самые яркие ночи в моей жизни, но не собирался всерьёз искать жену. Для меня это была игра белыми фигурами на доске, пока не появилась Лиз.

 

Никогда не забуду, как в наш первый вечер угощал её виноградом из своей корзины, что-то рассказывал, а она смеялась взахлёб. Короткие волосы Лиз трепал ветер, босые ноги по щиколотку утопали в песке. Саад не предупредил, что не стоило связываться с женщиной, которая путешествует по Африке одна, прикасается к морю, только когда его штормит, и без спроса запускает пальцы в мою пачку сигарет.

 

Ночь с ней за бамбуковым баром не была похожа на ночи с другими женщинами. Тогда я ещё не знал почему. На заре вернулся в свою комнату за парикмахерской, сел на кровати, снял штаны — из них высыпался песок. Я не захотел стряхивать его с простыни, так и улёгся на нём. Спал крепко, хотя всё тело кололо, потому что столько песка в моей кровати не было, даже когда я жил в пустыне. Проснулся исцарапанный и влюблённый, как никогда прежде и никогда больше в моей жизни. Внутри клокотало, кипело, отдавало в горло привкусом сигарет.

 

Я помчался на пляж, к отелю Лиз. Она лежала в тени, руки выброшены запястьями вверх, лицо накрыто шляпкой, на бёдрах так же, как у меня, тысячи царапинок.

 

Словно почувствовав мой взгляд, Лиз приподняла голову.

 

— Где фрукты? — спросила она.

 

Я сел у её ног.

 

— Выходи за меня замуж, — выпалил. — Тебе ведь не нужна свадьба?

 

Она расхохоталась. Сначала весело, потом недоверчиво посмотрела на меня:

 

— Ты серьёзно?

 

После отъезда Лиз я ходил на пляж лишь по ночам. Курил, смотрел, как огни Сицилии окрашивают Луну в оранжевый цвет, и молился об одном: чтобы она выполнила обещание. Когда закончится её год путешествий, мы поженимся и переедем в столицу. В нашу последнюю ночь у бамбукового бара мы говорили только об этом. Я чувствовал себя мальчиком из пословицы, который лизнул небо. Пастила облаков таяла во рту, я переплетал мои пальцы с пальцами Лиз и млел от уверенности: всё так и будет. Когда сигареты кончились, Лиз засунула мне в карман брюк пустую упаковку, поцеловала и ушла собирать чемодан. Я вернулся в свою комнату, сгрёб с простыни песок наших ночей в пачку из-под сигарет и запечатал её, как лампу с джином.

 

Спустя месяц от неё пришла первая открытка из Перу: «Люди говорят, здесь много красок, а для меня всё серое без тебя». За ней через четыре недели последовала: «В Санто-Доминго грязно и пахнет гнилыми бананами. Мне часто сниться, как я пробираюсь пальцами сквозь твои спутанные волосы». Вскоре получил весть с юга Аргентины: «Здесь только еноты, бобры и пингвины. Скучаю по людям и больше всех — по тебе».

В течение трёх лет каждые четыре недели я получал открытку от Лиз. Из Мехико: «Землетрясения, смог, чудовищные грозы. Не представляешь, как здесь интересно». Неровным почерком из Колумбии: «Наконец-то научилась танцевать в бачату. Чувствую себя всесильной».

 

Когда получил колумбийскую, уже два года работал парикмахером. Открытки от Лиз заполнили все стены моей каморки. Только решил снять отдельную квартиру, как поток вестей от неё прервался. Последняя пришла из Египта: «Моё сердце такое же выжженное, как эта страна. Ты единственный ручеёк в ней».

 

Почтальон раз за разом проходил мимо наших окон, а Саад краем глаза наблюдал за мной. Шесть месяцев спустя, когда я высох от беспокойства, хозяин парикмахерской обнял меня за плечи и сказал:

 

— Завязывай с любовью. Пора тебе жениться.

 

За время, пока я ждал Лиз, денег у меня накопилось и на расшитое золотом платье, и на подарки, и на дюжину барашков для празднества. Саад нашёл мне невесту из хорошей семьи, девушку, чьих глаз я даже не видел. В те несколько вечеров, что я провёл у неё дома, она не отрывала взгляд от носков своих туфель, всё время молчала и лишь смущённо улыбалась, когда я брал поднос с чаем из её рук.

 

Саад организовывал мою свадьбу, пока я занимался его парикмахерской. В свободное от стрижек время я сидел у себя в комнате и пересматривал открытки от Лиз. Изображения выцвели, чернила расползлись от моих поцелуев, края истрепались от того, что я слишком часто прижимал эти картонки к груди. Мне казалось, что я побывал с ней во всех этих местах: ехал на поезде вдоль Панамского канала, пил кокосовую воду на пляже Рио-де-Жанейро, бродил среди розовых скал Петры. До моей свадьбы оставалось несколько дней, но я не терял надежды, что Лиз вот-вот вернётся. Мы будем долго курить у моря, а потом сбежим в столицу. Да куда угодно.

 

***

 

— Ну как прошла первая брачная ночь, доченька?

— Хорошо, мама.

— Вот видишь, а ты сомневалась, что он в тебя влюблён. Да он давно сходил по тебе с ума!

— Ты была права, мама.

— Я надеюсь, он был уважителен с тобой?

— Да.

— Он был нежен с тобой?

— Очень.

— Постой, покажи-ка. Зарима, что за царапины у тебя на руках?

— Это из-за песка.

— Какого ещё песка?

— Он насыпал в кровать песок.

— Как насыпал песок? Где он его взял?

— Из пачки сигарет.

— Говорила я твоему отцу, что эти берберы — дикари. Надо же, насыпать песка!

Вы прочитали историю из книги "Авантюрин".

Узнать больше и читать другие истории из книги